Чужой берег. Почему возникают столкновения между палестинцами и израильскими поселенцами — репортаж

Следует признать сразу: как бы я ни старалась писать этот текст объективно, он все равно будет предвзятым. Прошло больше года, как я живу в еврейском поселении Бейт-Хорон, расположенном между двумя махсомами (КПП), которые отделяют территорию за «зеленой чертой» от остальной <международно признанной — The Insider> части Израиля. Это 10 км по трассе до одного КПП и примерно 5 км до другого.

Моя знакомая снимает квартиру в Яффо, около Тель-Авива, по другую сторону «зеленой черты», и говорит, что она — на «стороне добра». То есть я живу на «стороне зла». Так думают не только палестинцы, но и часть израильского общества, во всяком случае в моем окружении.

Указать мое место жительство важно также потому, что некоторые потенциальные герои этой истории из левого лагеря, прежде чем говорить со мной, интересовались, где я живу, а узнав, категорически отказывались давать интервью: «Мы не имеем дело с оккупантами». Впрочем, и те, кто живет внутри «зеленой черты», не были готовы говорить. «Мы не даем интервью / не имеем дело с журналистами» — их стандартный ответ. Некоторые поясняли свою позицию: что бы мы ни сказали, нас все равно не поймут и выставят злодеями.

Итак, я живу за «зеленой чертой», на «территориях», то есть в Иудее и Самарии, как говорят израильтяне, или на Западном берегу реки Иордан, как это принято в арабской и международной терминологии. Для одних я правая поселенка по умолчанию, для других — левая, арабистка, да еще и «понаехавшая», то есть ничего не понимающая в израильской политике.

Я оказалась не только в центре конфликта между палестинцами и израильтянами, что мне за годы работы на Ближнем Востоке привычно, но и в водовороте ненависти и презрения, испытываемого частью граждан Израиля друг к другу.

Битва за землю

Палестинские фермеры выходят собирать оливки за пределы своих населенных пунктов. Принадлежащая им земля часто примыкает к еврейским поселениям, а деревни зачастую отрезаны от земли. Поэтому практически всегда сбор урожая требует разрешения израильской армии и сопровождения сил безопасности. Однако это не всегда позволяет избегать инцидентов. Этот год побил все рекорды по числу инцидентов на почве национализма.

По данным ООН и палестинских аграрных организаций, оливковый сектор обеспечивает доход более чем 100 тысяч семей и дает около четверти валового сельскохозяйственного дохода, или примерно 5% ВВП всей палестинской экономики. Однако это не самое главное. В последние десятилетия сбор оливок стал для палестинцев способом подтвердить свое право собственности на землю.

Дело в том, что в соответствии с положениями Османского земельного закона, который до сих пор действует в Иудее и Самарии, обработка земли признается средством сохранения права собственности. Если участок не обрабатывается в течение трех лет, земля переходит в статус государственной. На части территории Иудеи и Самарии, где сохраняется израильский военный и гражданский контроль Израиля, это автоматически означает переход права собственности в пользу еврейского государства. На этом фоне сезон сбора оливок (октябрь–ноябрь) фактически превращается в битву за землю.

Осенью 2025 года у меня получилось съездить на сбор оливок всего один раз. Это был один из самых спокойных сборов за два месяца. Небольшая группа активистов выехала из Иерусалима, еще одна — из Тель-Авива. Организатором выступала израильская НКО «Раввины за права человека» (RHR), к ней присоединились и другие правозащитные организации. День был будний, и помочь сбору оливок палестинской деревне Дейр-Истия в Самарии приехали около 30 человек. Это были израильтяне, в основном уже на пенсии. Но была и молодежь, а также группа реформистских раввинов из американской организации Truah, которая также занимается правозащитной деятельностью. Еще в дороге сопровождающий группы пояснил, что могут быть различные провокации, и попросил не вступать в споры с армией или поселенцами, если таковые возникнут.

Мы приехали в оливковую рощу и активно взялись за работу: расстилали брезент под деревьями и собирали оливки вместе с их хозяевами — палестинцами. Раздражал только дрон, который несколько часов кружил над головами волонтеров. Было непонятно, кому он принадлежит — армии или поселенцам. В какой-то момент подъехала и армейская машина. Солдаты около часа постояли рядом с местом сбора и исчезли.

«Сегодня как-то очень спокойно», — сказала мне Рут. Одинокий дрон ее не смущал. Рут с мужем живут в Иерусалиме. После выхода на пенсию они часто участвуют в таких сборах, считая важным помогать палестинцам бороться с несправедливостью. Без помощи волонтеров многие из них могут оказаться жертвой преследования или вообще не смогут пройти к своим оливкам.

Не прошло и пяти минут, как мы услышали крики и практически сразу же — выстрелы. Два человека в форме, напоминающей по цвету армейскую, стреляли, насколько я могла увидеть издали, в землю, и медленно отступали.

Когда мы вернулись к группе, оказалось, что дрон спустился очень низко и задел одну из сотрудниц RHR. Ей рассекло плечо, а дрон сломался и упал. За ним пришли двое вооруженных людей. Когда они попытались забрать дрон, возник скандал. Волонтеры требовали сказать им, чей это дрон, и просили оставить его на месте до приезда должностных лиц. После этого началась стрельба. Пришедшие забрали дрон и ушли. Все было заснято на видео.

Пострадавшую увезли в больницу, а хозяин оливок поблагодарил всех, что пришли ему помочь. Но не успели мы начать собираться домой, как подъехали армейские машины. В этот раз из них вышел офицер и сказал, что на сборщиков оливок поступила жалоба, что они сбили дрон. Выяснилось, что дрон принадлежал отряду быстрого реагирования соседнего поселения Ревава, в составе которого служат резервисты. Увидев снятое волонтерами видео, командир отряда извинился за своих подчиненных.

Инцидент попал во все израильские СМИ как очередной акт насилия со стороны поселенцев. В результате проведенного армией расследования один из участников инцидента был уволен с военной службы за непрофессиональное поведение, в том числе за открытие огня «не в момент реальной опасности». Второй получил строгий выговор.

«Варвары холмов»

Произошедшее — исключительный случай. Чаще всего за актами насилия стоят не люди в форме, а банды молодежи, за которую никто не отвечает. Нападающие, как правило, носят маски, и не всегда можно понять, кто они и откуда. Некоторые из них действительно выросли в поселениях, другие — пришлые.

Представители поселенцев говорят, что эти банды немногочисленны — несколько сот человек на всю Иудею и Самарию. Утверждается, что большинство из них — подростки из неблагополучных семей. Их называют анархистами, которые не признают практически никаких авторитетов — ни раввинов, ни тем более официальные власти и армию. Собственно армия и пограничная полиция для них такие же враги, как и палестинцы.

Исследователи этого движения, которое называют «Молодежь холмов», отмечают, что ситуация обострилась после размежевания — одностороннего ухода Израиля из сектора Газа в 2005 году, когда оттуда были эвакуированы все еврейские поселения. Это сопровождалось эвакуацией нескольких поселений и форпостов также и в Самарии.

«Они почувствовали, что лидеры их предали. Я говорю о Совете поселений, о раввинах Иудеи и Самарии. Сам факт того, что поселенческие лидеры капитулировали перед „размежеванием“, сформировал у них это ощущение», — сказал в интервью Newsru.co.il сотрудник Института Хартмана и публицист Яир Шелег. Другие говорят, что действия «Молодежи холмов» — это ответ на насилие со стороны палестинцев, а иногда и на провокации левых активистов.

Согласно данным ШАБАК (Общая служба безопасности Израиля), в 2024 году было совершено около 1,9 тысячи терактов, включая забрасывание камнями и бутылками с зажигательной смесью, тараны транспортных средств, стрельбу и ножевые ранения. Чаще всего забрасывали камнями — 1248 инцидентов. Подавляющее большинство атак (около 90%) произошло в Иудее и Самарии, а также в Восточном Иерусалиме.

За 2025 год обобщающей статистики пока нет, в марте ШАБАК сообщал, что вследствие антитеррористической операции в Самарии числов терактов снижается. Однако это не означает, что спокойствие наступило. Только 18 ноября в Гуш-Эционе, на полдороге между Хевроном и Иерусалимом, произошел очередной теракт. Один человек погиб, трое получили ранения.

«Те, кто устраивают погромы, — это экстремисты, отморозки. Внутри поселенческого движения нет никакой поддержки этим экстремистским элементам, наши раввины постоянно говорят с молодежью на эти темы. Я это знаю от своего сына. Но кампания раскручивается против всех поселенцев. При этом почти нигде не говорится, что есть насилие со стороны арабов. Мой муж — врач в приемном покое иерусалимской больницы, он говорит, что к ним регулярно привозят покалеченных, побитых камнями и палками еврейских мальчиков, пастухов, которые в одиночку пасут овец. На одного мальчика нападает десяток арабов», — говорит Аня Антопольская, основательница проекта «Место встречи». Проект возник после одностороннего размежевания в Газе, когда, по ее словам, также нагнеталась кампания против поселенцев.

Аня подчеркивает, что сейчас все повторяется вновь. Она продолжает делать экскурсии для израильтян в поселения, чтобы изменить их представление о происходящем.

Сейчас Аня собирает группы для поездки на холмы, где располагаются новые фермы-форпосты. Форпосты на иврите часто называют холмами (гваот).

«Их даже для нас самих оказалось внезапно очень много», — говорит Аня и уточняет, что из десяти таких форпостов, расположенных около йешува Нокдим, где она живет, девять существуют абсолютно мирно. Только один создает проблемы, не идя на сотрудничество ни с армией, ни администрацией поселений.

При этом государство пытается понять, что делать с теми, кто устраивает беспорядки, — усилить контроль и/или перевоспитывать. Главы местных советов говорят о необходимости работать «с неблагополучной молодежью». Но пока ничего не срабатывает.

Внутри поселенческого движения стараются отделять бандитов (или, как теперь их называют, «варваров холмов») от обычных фермеров, которые занимают и строят новые форпосты.

В то же время доводы, аналогичные тем, что высказывает Аня, не аргумент для правозащитных организаций и в целом сторонников левого лагеря (выступающих за продолжение мирных переговоров). Они говорят, что теракты и травмы прошлого не могут служить оправданием насилия со стороны еврейских экстремистов. Они считают, что поселенческое движение старается замалчивать происходящее, а когда такой возможности не остается, находит способы оправдать действия молодежных банд и уж тем более ничего с ними не делает. А потому все они — от радикалов до мейнстрима — «оккупанты и пособники апартеида», а в некоторых случаях еще и религиозные фанатики в глазах левой части израильтян, не говоря уже о международном сообществе.

«Лучше ярлыка, чем апартеид, для описания ситуации на Западном берегу, в рамках которой два народа подчиняются одной власти, но имеют радикально различный набор прав, мне не встречалось», — говорит левый активист Евгений Боренштейн.

Остановить террор

«Нет, нет — мы никогда не согласимся с поселенческим террором», «Остановим еврейский террор» — это лозунги со стихийного митинга на одном из КПП.

Моя вторая попытка посмотреть на сбор оливок не удалась. Полиция на КПП не пропустила несколько автобусов с волонтерами и активистами за «зеленую черту». В этот раз мероприятие было в пятницу — выходной день в Израиле. Желающих принять участие в акции «Урожай солидарности», организованной основными израильскими правозащитными НКО, набралось более 200 человек. Это произошло после особо жестких инцидентов на сборе оливок.

Полиция заявила, что армия объявила район военной зоной. Организаторы предполагали такой вариант событий, заранее подготовившись к проведению акции протеста максимально близко от КПП. После примерно 15-минутных переговоров полиция разрешила устроить митинг прямо на махсоме — видимо, чтобы контролировать ситуацию.

Переговоры проходили максимально вежливо — происходящее снимали как прибывшие с активистами СМИ, так и полицейские. Последние даже не стали возражать, чтобы митингующие на какое-то время вышли на трассу, частично закрыв движение. Правда, через 15 минут всех попросили уйти на «нейтральную полосу», чтобы не мешать проезду машин в обе стороны. Акция продолжалась около часа и сопровождалась недовольным бибиканьем проезжавших мимо машин. Из окон автобусов подростки показывали протестующим неприличные жесты.

Глава регионального совета Самарии Йоси Даган призвал арестовать активистов и назвал блокирование трассы незаконным. Но в итоге все разошлись мирно. Возможно, никто не хотел скандала или было слишком много журналистов. За две недели до этого активистов, которые приняли участие в другой акции, задержали. Им предписали не появляться в этом районе в течение определенного периода времени. Бывших с ними иностранных волонтеров выдворили из страны.

Проблема в насилии, а не в присутствии поселенцев

Рав Ави Дабуш, глава «Раввинов за права человека», родился в семье религиозных сионистов, принадлежащих к правому лагерю. Он рос среди тех, кто составляет костяк поселенчества, выходил на протесты против «Соглашений Осло». Но постепенно его мировоззрение стало меняться, в том числе и под влиянием убийства Ицхака Рабина.

«Я стал задавать себе вопросы: если „Осло“ — это плохо, то какая альтернатива, почему палестинцы лишены права на самоопределение?» — рассказывает Ави.

В итоге он оказался совсем в другом политическом лагере, чем тот, в котором родился. «Это инициатива, основанная на очень проблематичной с моральной точки зрения борьбе за землю, которая не учитывает святость жизни. Другими словами, это предпочтение земли людям», — объясняет свою позицию Ави. И добавляет: «Большинство поселенцев сами по себе хорошие люди, но они соучастники безнравственного и очень опасного движения». В то же время он соглашается, что выселить людей из большинства поселений невозможно, поэтому поиск компромисса неизбежен.

«Я — член организации „Земля для всех“, которая представляет собой конфедеративную модель. В рамках этой модели поселенцам не нужно уезжать. Они смогут жить в Палестине как граждане Израиля. И, конечно, это подразумевает, что наша страна также будет открыта для палестинцев, которые будут гражданами Палестины. Это должно быть аналогично тому, как живут в Европейском союзе», — объясняет Дабуш свое видение будущего.

На позицию Ави не повлияло даже 7 октября, хотя кибуц Нирим, где он живет, рядом с сектором Газа и непосредственно попал под удар террористов ХАМАС.

«Конечно, это был очень тяжелый опыт. Я понимаю, откуда исходит голос эмоций, мести, печали, отчаяния и страха. Все это внутри меня, но мои ценности — мир, справедливость, равенство, права человека. В книге Второзакония сказано: „Вот, Я предложил тебе жизнь и смерть, и ты выбрал жизнь“. Поэтому мы должны выбрать жизнь в мире и справедливости. Я не хочу вечной войны», — объясняет он.

Ссылается на еврейский религиозный закон (Галаху) и житель поселения Ткоа Шауль Юдельман. Он стал одним из инициаторов письма жителей Гуш-Эциона, выступивших против насилия в отношении палестинцев. «Мы не беремся утверждать, что весь Гуш-Эцион с нами, но мы считаем, что из-за войны наши красные линии стали размыты. Мы написали петицию, чтобы начать диалог и ясно заявить о том, что самоуправство — это проблема, что урегулирование должно происходить на государственном уровне и что нельзя причинять вред невинным людям только потому, что они арабы», — говорит Шауль Юдельман.

Он считает, что проблема в насилии, а не в присутствии поселенцев в Иудее и Самарии. «Я не уклоняюсь от важных политических вопросов, которые могут встать в будущем, но сейчас одна из основных задач для евреев, поселившихся в самом сердце Земли Израиля, — установить четкие границы против издевательств и насилия, которым нет оправдания. Нападение на стариков или сжигание домов в деревне из-за того, что нас вынудили покинуть форпост, — это преступление и позор. Две недели назад они [радикалы] сожгли мечеть — это буквально противоречит Галахе и является нарушением наших основополагающих ценностей», — отмечает Юдельман.

«Мы не уйдем»

Но есть и те, кто идею мирного сосуществования считают наивной, особенно после 7 октября. «Мы воевали, воюем и будем воевать, отстаивая наше право быть на этой земле» — достаточно распространенная позиция правого лагеря, прежде всего поселенцев, представителей движения религиозного сионизма. Они считают, что война будет идти еще очень долго, если не всегда, так как ни евреи, ни палестинцы не собираются уступать своего права на эту землю.

«Земля Израиля (Эрец Исраэль, о которой говорится в Торе) — наследие народа Израиля, и никто не может отказаться от наследства. У нас нет такого права. Поэтому мы не сдадимся и будем сражаться, что бы ни случилось», — говорит Надав Цадок Яир.

Надав — необычный человек. Он родился на Гавайях, не имел никакого отношения к еврейству. Но, оказавшись в Израиле, понял, что это его место. Прошел гийюр (принял иудаизм) и построил дом — фактически форпост около поселения Кфар-Тапуах в Самарии. Сейчас он продолжает делать то, что начал еще много лет назад во время службы в израильской армии, — обучает военных гавайскому боевому искусству Капу Куиалуа.

Почти пятнадцать лет Надав живет один с сыном на холме, построенном его собственными руками. Перед входом — площадка для тренировок бойцов. Холм до сих пор не имеет названия. «Я пока жду, когда мне придет правильное имя», — говорит он.

Рядом с Надавом еще несколько холмов самостроя. Где-то живет несколько семей, где-то чуть больше. Этому строительству уже много лет. Почти все эти форпосты, как и дом Надава, армия сносила, причем неоднократно, но поселенцы возвращались. Сейчас их не трогают. По словам Надава, администрация Кфар-Тапуах дала негласное добро на строительство на холмах.

Чуть дальше — новые форпосты, построенные буквально полгода назад подростками Кфар-Тапуах. Это та самая «Молодежь холмов». Надав говорит, что если бы молодежь не пришла на эти холмы, то там бы начали расширяться палестинские деревни. Он показывает карьер и экскаваторы по другую сторону от Кфар-Тапухим — это палестинцы срывают один из холмов для строительства дороги.

Надав провез меня по старым форпостам. «Здесь все выглядит немного хаотично, не очень организованно. Но по сравнению с другими холмами тут еще порядок. Есть холмы, где живут всего два человека с овцами, они выходят с отарой на пастбища — и арабы нападают на них», — рассказывает он.

Делится Надав и своим видением, почему происходят столкновения во время сбора оливок: «Если арабы приходят, они приходят делать бардак. И часто с ними вместе приходят левые активисты. Левые приходят и подталкивают арабов идти дальше, ближе, чтобы начались драки, чтобы у них был материал для репортажей».

При всей нетипичности биографии Надава его мировоззрение типично для жителей форпостов и ферм на холмах, а также для тех представителей поселенцев, которые выбрали жить за «зеленой чертой» по идеологическим, а не экономическим соображениям, потому что жилье дешевле.

Последних также немало. Поселенческое движение все больше становится буржуазным — те, кто уходят на холмы строить фермы, выбиваются из массы. «Их надо уважать. Они почти ничего не требуют от государства. Они просто хотят жить, держаться за эту землю», — поясняет Надав.

«Оставаться здесь — один из видов сопротивления»

Про «держаться за землю» говорят и палестинцы. «Нас постоянно выгоняют отсюда, здесь сложно жить, у нас меньше прав, чем у вас, когда вы приезжаете в Хеврон, мы не можем пройти по большинству улиц без разрешения, доставить людей в больницу, купить сигарет, навестить друзей», — рассказывает Муханнед. Он — главный местный спикер, с кем встречаются иностранные журналисты и правозащитники, которых правозащитное НКО Breaking the Silence привозит сюда, чтобы понять, «как работает оккупация» в Хевроне.

«Почему, несмотря на сложности, вы здесь остаетесь?» — спрашивают Муханнеда. «Оставаться здесь — это один из видов сопротивления. Мы, как и евреи, создаем факты на земле, поэтому не уходим», — отвечает он. Муханнед встречается с «экскурсантами» в двухэтажном здании, ставшим своеобразной штаб-квартирой палестинского движения «Молодежь против поселенчества». В течение всей беседы над нами кружит армейский беспилотник. По словам Муханнеда, армия несколько раз пыталась выдворить их из этого дома, но они всегда возвращаются.

В 1997 году согласно соглашениям Хеврон был разделен на два сектора: зона H1 (около 80% города) перешла под контроль Палестинской администрации. А зона H2, включающая старый город, Пещеру патриархов (она же мечеть Ибрагима) и еврейские кварталы, осталась под контролем Израиля. Между двумя зонами, по подсчетам правозащитников, расположено более 80 КПП. Есть КПП и внутри самой зоны H2, некоторые улицы для палестинцев закрыты для проезда, а некоторые и для прохода.

После теракта, совершенного Барухом Гольдштейном, был разграничен вход в Пещеру патриархов для иудеев и мусульман. А район возле старого рынка опустел во вторую интифаду, и кажется, что здесь город-призрак. Многие палестинские торговцы и семьи либо получили официальные приказы о закрытии своих лавок, либо ушли сами из-за невозможности работать в условиях постоянных ограничений. С израильской стороны подчеркивают, что эти ограничения были введены из-за постоянных терактов в 1990-е годы и во время интифады.

Дело в вере

«Армия и поселенцы умеют все объяснять соображениями безопасности. Какая тут безопасность! Все арабские дома на холмах, еврейский квартал внизу. Здесь все простреливается!» — говорит сопровождающий группу представитель Breaking the Silence. И он прав: в Хевроне и многих других районах дело не в безопасности, а в вере в сохранение еврейского присутствия в Эрец-Исраэль.

В пяти минутах ходьбы от места встречи с Муханнедом, через дорогу внизу холма расположен еврейский квартал Хеврона. В 1929 году, в одну из волн погромов в подмандатной Палестине, в Хевроне погибли более 60 евреев, остальные бежали из города. Две трети спасшихся нашли убежище в арабских семьях или в британских полицейских участках. Вернуться в один из святых, с точки зрения иудаизма, городов евреи смогли только после Шестидневной войны.

Причем поселиться здесь получилось не сразу — израильские власти долго не давали на это разрешения. Чтобы изменить ситуацию, рав Моше Левингер весной 1968 года арендовал гостиницу Hebron’s Park и разместил объявление в израильской газете о праздновании Песаха в Хевроне. Армия дала добро, но по окончании праздника его участники отказались покидать гостиницу и начали вести переговоры с армией и правительством о возвращении еврейской общины в город.

В итоге было получено согласие на застройку соседнего с Хевроном холма. Так появилось еврейское поселение Кирьят-Арба. Однако мечта о возвращении в сам Хеврон, где находятся могилы патриархов — Авраама, Исаака и Иакова, — осталась. В одну из ночей 1979 года, в здание Бейт-Адассы — бывшей больницы, а затем поликлиники Хеврона, построенной на деньги еврейских благотворителей в начале XX века, — был заброшен «десант», состоящий из нескольких десятков детей и их матерей. Группу возглавила Мириам Левингер, жена рава Левингера.

Расчет был на то, что тогдашний премьер-министр Менахем Бегин не станет силой выгонять детей и женщин. Так и вышло. Мужчинам разрешили воссоединиться с семьями только в 1980 году, после теракта в этом городе. До этого они могли лишь приходить под стены Бейт-Адассы раз в неделю, чтобы прочитать молитвы и благословить приход шаббата (суббота, святой для иудеев день – ред.). Так началось возвращение евреев в Хеврон.

Один из самых известных жителей города — художник Шмуэль Мушник, бывший москвич. Он приехал в Израиль в 1970 году в возрасте 15 лет. Его местом жительства сначала стал Иерусалим, затем Кирьят-Арба. Он был одним из тех мужчин, кто участвовал в «переброске» женщин в Бейт-Адассу. «Где-то есть фотография, на которой видно, как я передаю ребенка через стену», — рассказывает он.

Позже Шмуэль привел под стены Бейт-Адассы свою невесту. Он хотел познакомить ее с женщинами, державшими оборону. Как только стало можно, молодая семья переехала в Хеврон и поселилась в Бейт-Адассе. Уже более сорока лет Шмуэль Мушник живет здесь в квартире еврейского аптекаря, зарезанного почти со всей семьей во время погрома 1929 года.

Для Мушника это миссия по возвращению евреев домой, в ту Эрец-Исраэль, о которой мечтала его семья, добиваясь годами разрешения на выезд из СССР. «Что нами двигало, когда мы планировали операцию с женщинами и детьми? Вера и понимание, что нужно делать, что дóлжно», — говорит он. Вера — это то, почему он здесь до сих пор.

Разговоры с местными жителями убеждают в одном: ни евреи, ни палестинцы с этой земли не уйдут. А если это все же случится, и те, и другие будут всегда стремиться сюда вернуться. Поэтому израильтянам надо «наводить мосты» не только с палестинцами, но и между собой.