Антифейк
4 ноября, в так называемый «День народного единства», Владимир Путин на церемонии вручения государственных наград заявил:
«Этот праздник учрежден в память о подвиге нашего народа, более четырех веков назад вставшего на защиту независимости Родины. Именно его великая сплоченность, ответственность и долг перед Отечеством позволили укрепить государственные устои, отстоять священное право держаться собственных корней и нравственных опор. И сегодня, сохраняя эти традиции, мы мирным, созидательным и ратным трудом защищаем суверенитет, честь и достоинство родной России».
Слова о якобы существующей в наше время угрозе суверенитету России даже трудно комментировать: очевидно, что в уничтожении признанного всеми государства и постоянного члена Совбеза ООН не заинтересован никто, и существование Украины, сделавшей выбор в пользу Евросоюза и прозападной ориентации в целом, независимости России никак не угрожало, хотя в 2023 году Путин и называл войну в Украине «нашей битвой за суверенитет». Впрочем, возможно, он мог иметь в виду суверенитет над землями, когда-то принадлежавшими Российской империи, но с тех пор добившимися независимости.
Но и в Смутное время, о котором должен напоминать установленный при Путине праздник, реальной угрозы независимости Российского царства не было. Дата праздника выбрана в честь освобождения Москвы от польских войск в 1612 году. Поляки вошли в Москву в ходе русско-польской войны 1609–1618 годов, но это не было взятием города в ходе военных действий и у них не было цели подчинить Россию своей власти.
После убийства Лжедмитрия I в 1606 году на трон взошел Василий IV Шуйский, но его положение с самого начала было довольно шатким. На престол претендовал новый самозванец, Лжедмитрий II, в 1608 году захвативший Орел, Тулу, Можайск и разбивший лагерь в Тушине (в наше время в черте Москвы). В этой ситуации царь обратился за помощью к шведскому королю Карлу IX. Швеция в то время была в состоянии войны с Речью Посполитой, королем которой был свергнутый шведский король Сигизмунд III (в Швеции — Сигизмунд I) Ваза, стремившийся вернуть себе шведский престол. По Выборгскому трактату 1609 года Швеция в обмен на крепость Корела (на Карельском перешейке) предоставляла России наемный корпус под командованием Якоба Делагарди, который Россия должна была оплачивать.
Сигизмунд в ответ объявил царю Василию войну, вторгся в русские земли, осадил Смоленск и двинулся дальше на восток. У деревни Клушино (ныне Гагаринский район Смоленской области) польская кавалерия под командованием Станислава Жолкевского разбила превосходящее по численности русско-шведское войско под командованием Дмитрия Шуйского и Якоба Делагарди.
В то же время к Москве с юга приближались отряды Лжедмитрия II, который также враждовал с поляками. Под влиянием военных неудач бояре в Москве свергли царя Василия и создали правительство, известное как Семибоярщина. Посчитав, что непредсказуемые отряды самозванца представляют бо́льшую опасность, Семибоярщина в отсутствие законного наследника предложила престол 15-летнему сыну Сигизмунда Владиславу, поставив условием, что тот примет православие и венчать его на царство будет православный патриарх. Сигизмунд согласился, и в августе Владислав принял присягу бояр и получил доставленные в Польшу царские регалии. Но отпускать сына в Москву венчаться на царство Сигизмунд не спешил, затягивая переговоры с направленным к нему посольством и пытаясь уклониться от навязываемой Владиславу смены конфессии. Так или иначе, польские войска после провозглашения Владислава царем 3 августа 1610 года вошли в Москву по приглашению Семибоярщины. Это спасло город от захвата Лжедмитрием, который уже приступил было к штурму.
В 1611 году в Нижнем Новгороде, который до последнего сохранял верность Василию Шуйскому, князь Дмитрий Пожарский и земский староста Кузьма Минин собрали ополчение, отправившееся в поход на Москву под лозунгами освобождения от поляков, хотя те участия в руководстве страной не принимали, а польский гарнизон находился в Москве по решению легитимного на тот момент правительства. Ополченцы осадили Кремль и Китай-город, где находились польские войска; в результате там начался голод и были даже случаи каннибализма. В честь капитуляции гарнизона, произошедшей при таких обстоятельствах, и установлен в путинской России праздник.
Представляли ли поляки, защищавшие Москву сначала от отрядов самозванца, а затем — неудачно — от повстанцев, угрозу российской независимости? В те времена иностранец на троне воспринимался как нормальное явление. Тот же отец Владислава Сигизмунд, сын шведского короля из династии Ваза, был избран польским королем (впрочем, по материнской линии он происходил из польского королевского рода Ягеллонов), а затем унаследовал шведский трон и несколько лет был королем обоих государств; на независимости Речи Посполитой это никак не сказалось. Одним из инициаторов приглашения Владислава на российский престол был патриарх Филарет (в миру Федор), отец будущего царя Михаила Федоровича, родоначальника династии Романовых, избранного царем после свержения Семибоярщины. Советский историк Владимир Кобрин писал в статье «Смутное время — утраченные возможности»:
«Можно предположить, что воцарение православного Владислава на Руси принесло бы хорошие результаты. Дело не в личных качествах принца: став впоследствии польским королем, Владислав ничем особенно выдающимся себя не проявил. Существенно другое: те элементы договорных отношений между монархом и страной, которые были намечены в „крестоцеловальной записи” Василия Шуйского, получали свое дальнейшее развитие. Само воцарение Владислава было обусловлено многочисленными статьями соглашения. Сам же Владислав превратился бы в русского царя польского происхождения, как его отец Сигизмунд был польским королем шведского происхождения».
А Николай Карамзин, известный лояльным отношением к династии Романовых, тем не менее сожалел, что российским царем вместо Михаила Федоровича не стал малолетний сын шведского короля Карла IX Карл Филипп, которого не решилась отпустить в опасную, переживавшую Смутное время Россию его мать, королева Кристина. В «Истории государства Российского» Карамзин писал:
«Если бы он [Якоб Делагарди, покинувший русскую службу из-за того что ему и его корпусу не заплатили обещанные деньги] неукоснительно присоединился к нашему войску под столицею, чтобы усилить Ляпунова, разделить с ним славу успеха, истребить Госевского <Александр Гонсевский, польский комендант Кремля. — The Insider> и Сапегу <Ян Петр Сапега, литовский военачальник на службе у Лжедмитрия II. — The Insider>, отразить Ходкевича, восстановить Россию: то венец Мономахов, исторгнутый из рук Литовских, возвратился бы, вероятно, потомству Варяжскому, и брат Густава Адольфа [Карл Филипп] или сам Адольф, в освобожденной Москве законно избранный, законно утвержденный на престоле Великою Думою земскою, включил бы Россию в систему Держав, которые чрез несколько лет Вестфальским миром основали равновесие Европы до времен новейших!»
Очевидно, в воцарении монарха из династии Ваза и входе в Москву шведских войск Карамзин никакой опасности для российской независимости не усматривал, напротив, считая это плюсом для России, возможностью войти в число важнейших держав Европы.